Печенье счастья  - Черстин Лундберг Хан

– Зажигается в небе звезда…

Это был сон? И мне пел ангел? Нет, это был я.

Да-да, это был я, вконец замерзший пацан с вымокшими волосами, который стоял посреди тротуара и пел, как какой-нибудь Сверчок Джимини[8] в канун Рождества.

– Все, что хочешь, загадай ты тогда!

– Как красиво у тебя получается, – прозвучал рядом чей-то голос.

Я поморгал глазами, чтобы смахнуть снежную пыль, и повернулся на голос. Это была та самая девочка, с «печеньем счастья», из китайского ресторана.

Сначала я не мог выговорить ни слова. Хотелось только лечь в лужу на тротуаре и утонуть. Или стечь вместе с грязной талой водой в ближайший уличный колодец. Но потом до меня дошло, что именно она имела в виду. Что я красиво пою! Тогда я сказал спасибо.

Девочка улыбнулась. Над носом у нее снова, как в прошлый раз, появилась маленькая смешная складочка, за плечами висел рюкзак. И я вдруг сообразил, что стою на автобусной остановке.

– Ждешь автобус? – задал я глупый вопрос.

– Наоборот, я только что приехала, – сказала девочка.

– А-а…

Девочка развернулась и пошла дальше вниз по улице. Я вспомнил, что это была та самая улица, где располагался китайский ресторан, и как раз туда-то она и шла. Прежде чем скрыться из виду, девочка обернулась и помахала мне рукой.

Дождевая капля попала мне за воротник куртки и потекла ледяной струйкой по спине. Я вздрогнул и внезапно понял, что моя песня все-таки произвела какой-то эффект. Если одно «печенье счастья» принесло мне столько несчастий, то, может быть, другое сможет все исправить?

– Подожди! – заорал я и рванул за девочкой по тротуару.

Она остановилась на лестнице перед рестораном и обернулась.

– Подожди! Подожди! – надрывался я.

Прямо перед рестораном образовалась целая лужа из воды и льда, и, когда мои мчащиеся ноги со всего разбегу въехали в это скользкое месиво, меня понесло, как по катку. Еще чуть-чуть, и я грохнулся бы прямо незнакомке под ноги, но в последний момент, когда мое тело потеряло равновесие и зависло в воздухе, мои руки замахали, будто мельничные крылья, ноги задергались, как у паяца, и, развернувшись в прыжке, я приземлился прямо перед девочкой, раскинув руки в стороны.

– Ой! – только и смогла произнести она.

И тут я выдал:

– А я не только петь, я еще и танцевать могу.

Ее зовут Бие. Это она, отсмеявшись, сама мне сказала. Потом Бие распахнула дверь ресторана и кивком пригласила меня следовать за ней. Свет внутри был погашен. Где-то неподалеку журчала в аквариуме вода.

– Кажется, закрыто, – заметил я.

– Так оно и есть, – улыбнулась Бие. – Идем.

Она подошла к аквариуму и, достав баночку с кормом для рыбок, начала сыпать его в воду. Казалось, что над разноцветными обитателями подводного мира пошел снег. По-прежнему там плавала та самая ярко-оранжевая рыбка с глазами, как шары, которая внимательно смотрела на меня через стекло в тот вечер. Сейчас она быстро сновала туда-сюда и судорожно хватала корм.

Бие не задала мне ни одного вопроса, даже не спросила, зачем я хотел ее догнать. А я знал только ее имя. Как же объяснить ей свою просьбу? Что бы такое придумать, чтобы девочка не посчитала меня жутко странным? А то я и так уже успел отличиться перед ней: и спел, и почти станцевал на тротуаре. Я решил для начала завести разговор о чем-нибудь обычном, чтобы Бие поняла, что я вполне нормальный парень.

– А я никогда раньше не встречал никого по имени Бие, – начал я.

– Вот как, – усмехнулась девочка, – а я никогда раньше не встречала никого по имени Оскар.

Она поставила на место баночку с кормом и двинулась в глубь ресторана, прямо к двери, которая, как я помнил, вела на кухню.

Интересно, неужели Бие и вправду за всю жизнь не встретила ни одного Оскара? Это же самое обычное имя. Тут я заметил, как на меня, разинув рот, пялится из аквариума золотая рыбка, и понял, что сам стою открыв рот, как какой-нибудь удивленный персонаж из мультфильма.

Я показал рыбке язык и прошипел:

– Хватит передразнивать.

– Ты идешь?

Бие стояла на пороге кухни и внимательно смотрела на меня.

Кухня в ресторане была большой и светлой, со множеством черных блестящих сковородок, развешенных по стенам. В глазах рябило от ложек, поварешек, венчиков для взбивания крема, дуршлагов и прочей утвари. На рабочем столе рядами лежали кухонные ножи, а рядом возвышалась целая башня из бамбуковых корзин. Пахло незнакомыми мне пряностями.

Бие открыла морозильник и достала две порции мороженого. Одну протянула мне, а другую начала есть сама. И тут я увидел: прямо позади нее, на полке, стояла большая банка, битком набитая «печеньем счастья» в блестящих золотистых пакетиках.

– Так что ты хотел? – спросила Бие.

Глаза у нее по-прежнему казались почти черными, но это был какой-то мягкий, приглушенный черный цвет. Было видно, что девочку снедает любопытство. Она стояла, слегка наклонив голову набок, и ждала моего ответа.

Над верхней губой у Бие прилипла шоколадная крошка. Она слизнула ее и продолжила смотреть на меня. Казалось, все происходящее девочку жутко забавляет. В глубине ее черных глаз опять замерцало по маленькой звездочке.

Ни с того ни с сего у меня часто забилось сердце. Я попытался сконцентрироваться на мороженом и выдавил:

– Да я только хотел спросить… в общем, хотел узнать…

В этот момент в кухню вошел мужчина. В руках у него были две большие сумки с продуктами. У мужчины были такие же темные волосы и черные глаза, как у Бие. Он поставил сумки на табурет и снял куртку.

– Привет, пап, – сказала Бие. – Это – Оскар.

– Привет, Оскар, – улыбнулся мне папа Бие. – Ты живешь неподалеку?

Я кивнул, оставаясь немым, как рыба.

– Я встретила его на улице, – продолжила Бие. – Он хотел спросить у меня о чем-то.